Краткий путеводитель по достопримечательностям прусской образовательной системы: всеобщей грамотности, добродетели послушания и достоинствах заучивания.
В системе образования всегда найдётся повод для критики. Кто-то винит школу в излишней консервативности, кто-то — в «клиповом» построении расписания, когда ученик в течение дня балансирует на грани литературы, физкультуры и математики, кто-то участвует в ожесточённых дискуссиях о том, почему учебные заведения не развивают творческое мышление.
Однако такой школа была не всегда: знакомые нам учебные каноны — порождение прусской образовательной модели, которая, получив бразды правления ещё в XIX веке, царствует и сегодня.

М. Вестлинг, «Сельская школа».
Что же мы знаем о прусской школе и почему современные исследователи образования настаивают на том, что она безнадёжно устарела?
Школа под присмотром государства
Да-да, когда-то не было ни единого учебного плана, ни фиксированного содержания обучения, ни министерства образования, да что там говорить — учиться и вовсе было необязательно. И как-то же справлялись!
Всё начало меняться три столетия назад, когда указом прусского короля Фридриха II Великого, увлекающегося философией, масонством и, конечно же, войнами, была провозглашена обязательность начального образования.
Правда, пока только в теории: совершив такой смелый ход, государство не спешило вкладывать деньги в развитие учебных заведений.
И тем не менее, латинские школы, сфокусированные на изучении грамматики и античной литературы, с жёсткими правилами и бескомпромиссной зубрёжкой, были потеснены новыми, в которых не гнушались изучением точных наук, а современные языки ценились больше «мёртвых».
Увеличивалось и число профессиональных школ: буржуазия всё больше нуждалась в образовании, прививавшем навыки, которые были необходимы в повседневной работе, и всё меньше — в размышлении над религиозными постулатами.

Р. Келер, «Забастовка».
Так постепенно изменялась образовательная система, однако для запуска судьбоносных реформ не хватало масштабного события, которое бы привело к более радикальным решениям. И такое событие произошло: им стало грандиозное поражение Пруссии от Наполеона.
Непомерная контрибуция и лишение территорий недвусмысленно намекнули прусскому правительству, что что-то, очевидно, идёт не так.
Выводы не заставили себя долго ждать: было решено создать конвейер по производству дисциплинированных солдат, сражавшихся до последнего по приказу военачальника, а не покидавших в панике поле боя.
А в качестве инструмента влияния на массы решили избрать школу, предварительно лишив её ореола элитарности. Для этого необходимо было загнать население страны в учебные заведения, которые взращивали бы правильные ценности молодого поколения.

Памятник Вильгельму фон Гумбольдту, филологу, дипломату и реформатору прусской образовательной системы, в Берлине
Идеологом реформы образования принято считать Вильгельма фон Гумбольдта. Тем не менее, принципы, положенные им в основу преобразований, прошли обточку «сторонними» идеями, поэтому справедливо было бы сказать, что модель прусской школы появилась на стыке разных концепций.
Гумбольдт ратовал за взращивание самостоятельности и интереса к исследованию, признание автономности науки; впрочем, он разделял категории науки и образования, признавая необходимость подконтрольности школ государству.
Консерваторы, естественно, настаивали на сохранении традиций: школа должна не забывать о религии и проверенных методах обучения — старой доброй лекции вполне достаточно, чтобы должным образом воспитать юные умы. «Утилитаристы» заявляли о необходимости поставить образование на рельсы практичности, убеждая, что учёба должна готовить рабочих, государственных служащих и военных, обладающих конкретными умениями.
Таким образом, прусская образовательная модель хоть и являлась порождением революционной реформы, не желала так просто порывать с традицией.
Изменения в системе образования стали частью Больших прусских реформ. Прежде всего, правительство решило вспомнить об указе Фридриха II: теперь он был уже не просто бумажной формальностью, а важнейшим документом, который напоминал о необходимости всеобщего образования.
Кроме того, было решено финансировать школы из государственного бюджета, что позволило организовать полноценное бесплатное образование в том числе и для малоимущих.
Вырвавшись из-под опеки церкви, школа, удочерённая государством, стала светской: отныне теологический курс был всего лишь одним из предметов расписания.
Правительство стало осуществлять контроль за всем, что связано с учебными заведениями. Так, например, решено было «легитимизировать» профессию учителя: государство стало следить за тем, чтобы все педагоги проходили подготовку по специальности. А ведь до этого профильное профессиональное образование не было обязательным условием для работы в школе: отнюдь не редкость, когда в деревнях преподавали те, кто даже читать толком не умел.

А. Анкер, «Утро в деревенской школе».
Чтобы облегчить надзор, школу нужно было привести к единообразию: образование нуждалось в разработке единого учебного плана, установлении стандартов, введении выпускного экзамена, что и было сделано в скором времени.
Именно прусская образовательная система учредила классно-урочное обучение, при котором деление классов осуществлялось по возрастному критерию, тогда как в тех же латинских школах совместно обучались ученики, равные по уровню подготовки, но разные по возрасту.
Наконец, под воздействием реформы изменились школьные пространство и время.

Э. Шоу, основатель сети «Школы XXI века», в книге «Метод кладбища» замечает:

ровные ряды классных парт ужасно напоминают кладбище...
В классе готовились покорные исполнители приказов, поэтому образовательная среда должна была дисциплинировать: парты, за которыми смирно сидели ученики, выстраивались в несколько ровных рядов, а звонок, символ порядка, отмеривал школьный день, разрешая учащимся выйти на перемену и возвращая их обратно, в атмосферу строгости.
Ещё одно нововведение прусской системы — это расписание, предполагавшее, что ученика в течение дня ждёт несколько разных дисциплин.
По мнению современных исследователей, расписание, в котором урок математики предшествует истории и следует за письмом, способствует усвоению фрагментарного, обрывочного знания и уничтожает мотивацию к обучению.
Все эти новшества должны были приблизить государство к цели, которую последний король Пруссии Вильгельм II обозначил как «долг воспитать молодых людей так, чтобы они стали молодыми немцами, а не молодыми греками или римлянами». Так формирование национальной идентичности и патриотическое воспитание стали флагманами прусской образовательной системы.
Фабрика по производству конформистов
Всеобщее образование, отказавшееся от сословного принципа, дало свои плоды: к 1890 году не менее 89 % населения было грамотным.
Система массового обучения декларировала блага жёсткой дисциплины, подчинения, гражданской ответственности и веры в ту правду, что спускается в школу «сверху». Сама «вертикаль образования», чётко регламентировавшая возможности и задачи каждого участника учебного процесса, — от ученика до министра образования — задавала тон послушанию.
Б. Бим-Бад, доктор педагогических наук:
«Школа рассматривалась как эффективное средство консервации существующего положения и господствующих доктрин. Система образования призвана была готовить не личности, а "винтики" в государственной машине».
Источником передачи знания был учитель, транслируемая им истина не подвергалась порочным сомнениям и атаке каверзных вопросов, поэтому всё, что требовалось от учеников — это повторять за преподавателем.
Человеку больше не нужно было раздумывать над тем, что такое «добро» и «зло», из каких ценностей состоит культура, может ли государство вмешиваться в частную жизнь. Уже в начальной школе учащимся преподносилось готовое структурированное знание, которое демонстрировало, что есть норма — оставалось лишь добросовестно его зазубрить.
Ученики, покидая школу, умели читать, писать и считать, знали, что написано в Библии, более-менее ориентировались в исторической дисциплине, а девочки, конечно же, должны были стать добросовестными хозяйками, в чём им помогали уроки рукоделия. Этого вполне хватало для того, чтобы выжить в индустриальном мире и успешно справляться со своими профессиональными обязанностями.

М. Либерман, «Голландская школа шитья»
По сути, учеников готовили принимать любое распоряжение начальника, и, если говорить шире, государства в качестве аксиомы. Размышлять не нужно: нужно понимать и выполнять приказы вышестоящего, трудясь для развития экономики и безропотно участвуя в захватнических войнах.
В эссе «К истории государственной системы народного образования в Германии (до 1933 года)» Борис Бим-Бад замечает, что подчинение школы государству позволяло сформировать «тип конформиста, лояльного гражданина, патриота-националиста, главное же — умелого, прилежного, исполнительного работника».
И всё-таки стоит признать, что именно прусская модель образования позволяла ученику выйти за рамки своего происхождения.
Однако в этом заложен и её парадокс: действительно, появилась возможность выбиться в люди благодаря таланту, но «талантом» чаще всего становились умение давать правильные ответы и способность не задавать лишних вопросов.
Нужен ли сегодня всеобуч?
Долгое время прусская система считалась фаворитом: она обосновалась в Японии, России, конечно же, Германии и других странах, поддерживая огонь промышленной революции и служа милитаристским интересам.
Однако современность проповедует иные ценности. Безупречный аттестат с застывшими оценками пасует перед умением креативно решать проблемы и потребностью учиться на протяжении всей жизни. Как этому поможет строгая дисциплина? А заучивание материала по учебнику?

К. Верлинд, «Марионетки»
Современные исследователи образования отмечают, что идея всеобщего обучения исчерпала себя. Например, педагог Г. Тэйлор в книге «Фабрика марионеток. Исповедь школьного учителя» замечает, что сегодня образование — капитал конкретной личности, а вовсе не государства. Учась, человек вкладывает усилия в своё будущее, обеспечивает себе интересную профессию и достойную работу нередко за пределами своей страны, поэтому увеличение финансирования школ выглядит нерационально.
По мнению Тэйлора, нужно увеличивать не бюджет учебных заведений, а менять сами принципы: прусская модель была сформирована потребностями времени, но времена меняются. Сегодня, чтобы адаптироваться под чудеса и ужасы, которые преподносит нам современный мир, человеку необходимо обладать свободой самостоятельного исследования и критическим мышлением, а вовсе не покорностью исполнять чьи-то указы и умением выучивать учебник от корки до корки.
Источник: https://newtonew.com/school/prusskaya-shkola-vsya-vlast-kanonu
#canon #education #educationalsystem #germany #history #industrialisation #metaprogramming #nationalism #property #prussia #revision #school
originally posted on ussr.win